![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
pyzhik_chizhik
Чудо-птиц. Коллаж на картоне. © моё.
Жил-был Джинн. Жалостливый такой.
Как положено Джинну, сотворял он миры и прочие полезные и интересные штуки.
И вот однажды, когда он наводил порядок в библиотеке, где хранилось множество миров, созданных им и другими достойными Авторами, Жалостливый Джинн обнаружил странное.
Жил-был Джинн. Жалостливый такой.
Как положено Джинну, сотворял он миры и прочие полезные и интересные штуки.
И вот однажды, когда он наводил порядок в библиотеке, где хранилось множество миров, созданных им и другими достойными Авторами, Жалостливый Джинн обнаружил странное.
Один из миров был населён удивительными существами:
Звучали они, как джинны;
И выглядели вполне по джинновскому образу и подобию;
И, естественно, вполне были способны заниматься джинновскими делами;
Но занимались непонятным: борьбой за выживание.
Ну, иногда, конечно, они тоже, что-то создавали, но при борьбе за выживание, сил и времени
на это оставалось не много.
К тому же, у этих существ считалось, что деятельность, не связанная с борьбой за выживание, с одной стороны, не главная (главная – борьба), а с другой стороны, из ряда вон выходящая. Настолько, что существа даже не верили, что способны творить, что-то сами, без помощи неких джиннов со стороны. И джиннам приносили дары и жертвы, пытаясь их задобрить и привлечь.
Жалостливый Джинн ахнул, преисполнился состраданием и отправился этих существ выручать.
– Ребята, что за ерунду вы тут придумали? – спрашивал Джинн.
– Зачем заниматься борьбой, если вы способны заниматься созиданием?
– Все, все, все, а вовсе никакие не избранные. Вернее, раз вы есть, то значит вы уже избраны.
– Вот, глядите: я такой же как вы. Оп-па! – хожу по воде. Три-четыре! – насоздавал еды для вечеринки. Чики-брики! – оживил покойника.
– Просто!
Сначала не верили. Потом стали бояться, поклоняться и падать ниц. А, заметив, что Джинн не свиреп, рассердились, что зря унизились: побили и, на всякий случай, попытались ухайдокать.
– Ну, как вы можете меня убить? – смеялся Джинн. Я же Джинн! Такой же, как вы. Да я ни в жисть не помру, если сам не захочу! Вот вы наковыряли во мне дырок, а мне хоть бы хны.
– Смотрите!
Смотрели, тыкали в дырки пальцами, но сути так и не поняли.
И вот однажды, Жалостливый Джинн сидел на перкрёстке в печали. Почему-то ничего не получается – думал он. Наверно, я неправильно себя повёл: они моложе, запутались в страхах. Не надо заноситься, умничать. Лучше попробовать просто послужить им, как их слуги служат господам и тактично поспособствовать их уверенности в собственных силах и возможностях.
Мимо шёл путник, принял Джинна за нищего и подал ему лепёшку.
Вот! Надо быть проще – подумал Джинн. Они намного внимательней и милосердней, когда я не выпендриваюсь и не поучаю.
И он пошёл за путником, к которому проникся симпатией.
Путник считал себя существом одарённым. Он, конечно, не оставлял борьбы за существование ради творческих дел и уж конечно, не считал себя джинном. Но таил дерзновенную мечту: получить над каким-нибудь джинном власть и понатворить такого... ну, чтобы уж окончательно победить в борьбе за существование.
За существование он боролся, служа звездочётом у местного правителя (работа хлопотная и обременённая кознями и интригами конкурентов). Но раз в неделю, забирался в высокую башню, снизу доверху наполненную ценнейшими рукописями и пытался постигнуть тайну заклинания джиннов.
И в этот вечер, когда Звездочёт забрался в свою башню, он стал приносить дары и жертвы (не простые, а тщательно вычисленные мудрёными формулами и согласованные с движением светил) и шептать заклинания (заученные по старинным редким книгам).
И тут в дверь робко постучали и в комнату вошёл нищий, которому он подал лепёшку на перкрёстке дорог.
– Здравствуйте – сказал Джинн. Я – Джинн. Я ничем не лучше Вас. Хочу Вам помогать. Вы были добры ко мне и угостили лепёшкой...
Звездочёту стало худо. Одно дело – тайно мечтать. И другое дело – вот те на...
Правда, как существо здравомыслящее, он попробовал взять себя в руки и проверить ситуацию на прочность. Всё, всё подвергнуть сомнению!
(Какой ещё джинн? Идиотский розыгрыш! Происки конкурентов, провокация!)
– Ну хорошо, если ты джинн, давай, сотвори дракона!
– У Вас хорошая библиотека, она может пострадать... Хорошо-хорошо, слушаю и повинуюсь: три-четыре...
От библиотеки не осталось ничего. От башни – очень немногое. Но Звездочёт был извлечён из под обломков в целости и бережно перенесён в соседнюю рощицу. К утру он обрёл дар речи. Терять было нечего – он поверил. (Дракона отправили в самый отдалённый из миров).
– Значит, это работает – выдохнул Звездочёт. Как там: "Абракадабра... звезда Сухейль..."? Не помню! Уййй... Библиотека же сгорела – не восстановлю! Как я будду управляться с этим чудищем?
А Джинн, между тем, доверительно бубнил: “...мне претит роль наставника или вершителя судеб. Я ведь понимаю, что никого ничем не превосхожу. Да и как тут можно превосходить?”
– Ишь, окаянный, под нищего замаскировался... Видали мы, каких страшилищ сотворяет... и башню по камешку... – смекал Звездочёт – Что делать теперь?
– Мне кажется, Вы существо близкое к пониманию: библиотека у Вас хорошая... была. Лепёшка тоже. Вот я и подумал – буду Вам служить. Вы посмотрите, как всё просто и, может быть, сами...
– Служить? Если эта тварь не шутит, то получается, что "абрaкадабра" всё ещё действует? Ну да, раз он меня всё ещё не убил...
И Звездочёт поверил, что Джинн от него зависим. И потому – подвластен.
А Джинн его в этом не разуверял: помыслы его были заняты желанием открыть Звездочёту его, звездочётову джинновскую сутщность.
Ну и пошло-поехало. Звездочёт стал вываливать на Джинна свои желания: обретение то власти, то богатства, то славы, то вечной молодости и красы. А то ещё: всего перечисленного в различных комбинациях.
И Джинн все эти желания добросовестно исполнял (всё надеясь, что Звездочёт разомнётся этими пустяками и заинтересуется сутью).
Вы уже догадались, чем дело кончилось?
Да, именно так.
Через пару-тройку столетий эдакой жизни, эти развлечения прискучили Звездочёту так, что он почувствовал себя несчастнейшим из созданий. Обозлился на Джинна. (Тот стал казаться виновником его страданий, а заодно и зла в мире.) Велел залезть в старый светильник, запечататься семью печатями и не вылазить, пока не будут произнесены условленные слова.
Джинн эти повеления исполнил, всё ещё надеясь, что это последний звездочётов каприз перед прозрением.
Условленные слова Звездочёт вскоре забыл (память у него всегда была неважной). А светильник, с досады, выбросил в море.
Он и сейчас там лежит.
Звучали они, как джинны;
И выглядели вполне по джинновскому образу и подобию;
И, естественно, вполне были способны заниматься джинновскими делами;
Но занимались непонятным: борьбой за выживание.
Ну, иногда, конечно, они тоже, что-то создавали, но при борьбе за выживание, сил и времени
на это оставалось не много.
К тому же, у этих существ считалось, что деятельность, не связанная с борьбой за выживание, с одной стороны, не главная (главная – борьба), а с другой стороны, из ряда вон выходящая. Настолько, что существа даже не верили, что способны творить, что-то сами, без помощи неких джиннов со стороны. И джиннам приносили дары и жертвы, пытаясь их задобрить и привлечь.
Жалостливый Джинн ахнул, преисполнился состраданием и отправился этих существ выручать.
– Ребята, что за ерунду вы тут придумали? – спрашивал Джинн.
– Зачем заниматься борьбой, если вы способны заниматься созиданием?
– Все, все, все, а вовсе никакие не избранные. Вернее, раз вы есть, то значит вы уже избраны.
– Вот, глядите: я такой же как вы. Оп-па! – хожу по воде. Три-четыре! – насоздавал еды для вечеринки. Чики-брики! – оживил покойника.
– Просто!
Сначала не верили. Потом стали бояться, поклоняться и падать ниц. А, заметив, что Джинн не свиреп, рассердились, что зря унизились: побили и, на всякий случай, попытались ухайдокать.
– Ну, как вы можете меня убить? – смеялся Джинн. Я же Джинн! Такой же, как вы. Да я ни в жисть не помру, если сам не захочу! Вот вы наковыряли во мне дырок, а мне хоть бы хны.
– Смотрите!
Смотрели, тыкали в дырки пальцами, но сути так и не поняли.
И вот однажды, Жалостливый Джинн сидел на перкрёстке в печали. Почему-то ничего не получается – думал он. Наверно, я неправильно себя повёл: они моложе, запутались в страхах. Не надо заноситься, умничать. Лучше попробовать просто послужить им, как их слуги служат господам и тактично поспособствовать их уверенности в собственных силах и возможностях.
Мимо шёл путник, принял Джинна за нищего и подал ему лепёшку.
Вот! Надо быть проще – подумал Джинн. Они намного внимательней и милосердней, когда я не выпендриваюсь и не поучаю.
И он пошёл за путником, к которому проникся симпатией.
Путник считал себя существом одарённым. Он, конечно, не оставлял борьбы за существование ради творческих дел и уж конечно, не считал себя джинном. Но таил дерзновенную мечту: получить над каким-нибудь джинном власть и понатворить такого... ну, чтобы уж окончательно победить в борьбе за существование.
За существование он боролся, служа звездочётом у местного правителя (работа хлопотная и обременённая кознями и интригами конкурентов). Но раз в неделю, забирался в высокую башню, снизу доверху наполненную ценнейшими рукописями и пытался постигнуть тайну заклинания джиннов.
И в этот вечер, когда Звездочёт забрался в свою башню, он стал приносить дары и жертвы (не простые, а тщательно вычисленные мудрёными формулами и согласованные с движением светил) и шептать заклинания (заученные по старинным редким книгам).
И тут в дверь робко постучали и в комнату вошёл нищий, которому он подал лепёшку на перкрёстке дорог.
– Здравствуйте – сказал Джинн. Я – Джинн. Я ничем не лучше Вас. Хочу Вам помогать. Вы были добры ко мне и угостили лепёшкой...
Звездочёту стало худо. Одно дело – тайно мечтать. И другое дело – вот те на...
Правда, как существо здравомыслящее, он попробовал взять себя в руки и проверить ситуацию на прочность. Всё, всё подвергнуть сомнению!
(Какой ещё джинн? Идиотский розыгрыш! Происки конкурентов, провокация!)
– Ну хорошо, если ты джинн, давай, сотвори дракона!
– У Вас хорошая библиотека, она может пострадать... Хорошо-хорошо, слушаю и повинуюсь: три-четыре...
От библиотеки не осталось ничего. От башни – очень немногое. Но Звездочёт был извлечён из под обломков в целости и бережно перенесён в соседнюю рощицу. К утру он обрёл дар речи. Терять было нечего – он поверил. (Дракона отправили в самый отдалённый из миров).
– Значит, это работает – выдохнул Звездочёт. Как там: "Абракадабра... звезда Сухейль..."? Не помню! Уййй... Библиотека же сгорела – не восстановлю! Как я будду управляться с этим чудищем?
А Джинн, между тем, доверительно бубнил: “...мне претит роль наставника или вершителя судеб. Я ведь понимаю, что никого ничем не превосхожу. Да и как тут можно превосходить?”
– Ишь, окаянный, под нищего замаскировался... Видали мы, каких страшилищ сотворяет... и башню по камешку... – смекал Звездочёт – Что делать теперь?
– Мне кажется, Вы существо близкое к пониманию: библиотека у Вас хорошая... была. Лепёшка тоже. Вот я и подумал – буду Вам служить. Вы посмотрите, как всё просто и, может быть, сами...
– Служить? Если эта тварь не шутит, то получается, что "абрaкадабра" всё ещё действует? Ну да, раз он меня всё ещё не убил...
И Звездочёт поверил, что Джинн от него зависим. И потому – подвластен.
А Джинн его в этом не разуверял: помыслы его были заняты желанием открыть Звездочёту его, звездочётову джинновскую сутщность.
Ну и пошло-поехало. Звездочёт стал вываливать на Джинна свои желания: обретение то власти, то богатства, то славы, то вечной молодости и красы. А то ещё: всего перечисленного в различных комбинациях.
И Джинн все эти желания добросовестно исполнял (всё надеясь, что Звездочёт разомнётся этими пустяками и заинтересуется сутью).
Вы уже догадались, чем дело кончилось?
Да, именно так.
Через пару-тройку столетий эдакой жизни, эти развлечения прискучили Звездочёту так, что он почувствовал себя несчастнейшим из созданий. Обозлился на Джинна. (Тот стал казаться виновником его страданий, а заодно и зла в мире.) Велел залезть в старый светильник, запечататься семью печатями и не вылазить, пока не будут произнесены условленные слова.
Джинн эти повеления исполнил, всё ещё надеясь, что это последний звездочётов каприз перед прозрением.
Условленные слова Звездочёт вскоре забыл (память у него всегда была неважной). А светильник, с досады, выбросил в море.
Он и сейчас там лежит.
9.3.11. © моё
